Утром 25 августа 2020 года в Петербург вернулся программист Михаил Дорожкин, который во время поездки к отцу в Белоруссию, был задержан в Минске и осужден по надуманному обвинению. 9 августа он перестал отвечать на звонки и пропал в лучших традициях белорусской диктатуры, после чего родственники и друзья объявили его в розыск. Нашелся Михаил в изоляторе на Окрестина. В Петербурге он рассказал корреспонденту MR7 о том, что видел в поствыборном Минске и печально знаменитом изоляторе.
Российские дипломаты в Минске тщетно пытались разыскать петербуржца в течение 10 суток, отправляя официальные запросы в Центр изоляции правонарушителей (ЦИП) на улице Окрестина, однако получили официально отрицательный ответ:
«Такого здесь нет». В реальности Михаил Дорожкин все 14 дней провел именно в этом изоляторе. Выйдя на свободу, он задается одним вопросом: для чего власти Белоруссии скрывали его местонахождение?
Его выпустили также неожиданно, как и задержали: 23 августа в 21:30, дав 2,5 часа на то, чтобы покинуть пределы Белоруссии. Теперь он не сможет навещать родственников в течение 6 лет — на этот срок ему запретили въезд в страну. Операцию по вывозу «опасного программиста» организовали сотрудники российского консульства, и Михаил им очень благодарен. Детали этой операции он раскрывать не стал, отметив, что «требования белорусской стороны были выполнены».
По результатам своих весьма опасных приключений, Михаил хочет написать книгу, даже название придумал: «14» — именно столько дней он провел в застенках белорусского изолятора.
Вот история злоключений 39-летнего Михаила Дорожкина. Он приехал в Минск 8 августа. Встретился с другом — актером Владимиром Божковым. Они гуляли по городу, стали свидетелями нескольких задержаний протестующих против фальсификации выборов президента Белоруссии.
Михаил снял видео и сделал несколько фото на улицах Минска. Одно видео Дорожкин выложил на свой странице в «Фейсбуке», также выложил множество фотографий с пустынным предвыборным Минском и селфи на фоне флагов и украшенных площадей.
9 августа утром сходил с другом в магазин, и отправился на последнюю прогулку перед вечерним отправлением в Оршу к отцу. 12 августа Михаил планировал вернуться в Петербург.
Чтобы не привлекать внимание милиции Михаил выбрал для променада одежду бежевого цвета, а на бейсболку даже пришил маленький официальный флажок Белоруссии — краснозеленый. Он принципиально не посещал места, где шли протестные акции, погулял в парке и отправился на вокзал.
Там его внимание привлекло небольшое оцепление ОМОНа — он достал свой фотоаппарат и сделал несколько кадров. Незамедлительно к нему подбежал «космонавт» и предупредил, что фотографировать нельзя.
«Я удивился, подошел к омоновцам, при них стер с флешки фотографии, извинился, сказал, что россиянин и еду в Оршу, показал паспорт, свидетельство о рождении, где указано, что я родился в Белоруссии и билет на 21:30. Они сказали: „Тебе повезло“ и отпустили».
Но не успел Михаил дойти до вокзала, как к нему подъехал тот самый микроавтобус, и сотрудники попросили его сесть в машину. Он не сопротивлялся.
Его привезли в ЦИП на улице Окрестина. На следующий день состоялся суд. Его обвинили в неповиновении сотрудникам милиции и в том, что он приставал к прохожим. В качестве наказания дали 14 суток — по семь на каждую статью. Через два дня состоялся еще один суд — его обвиняли в том, что он был в центре Минска и выкрикивал лозунги «Стоп таракан» и «Свободу Статкевичу».
«Я даже не знал, кто такой Статкевич, и в то время, когда я якобы участвовал в шествии, я находился в РУВД, но это никого не волновало», — вспоминает Михаил.
За этот эпизод судья также дал еще 7 суток. Но впоследствии, Михаил сам не понимает, как, этот протокол и суд исчезли из его дела.
В изолятор на Окрестина, по словам Дорожкина, рассчитанный на 100 человек, за три дня свезли около 800. Камеры заполнялись молниеносно.
Сначала он находился в помещении с семью сокамерниками, но потом их перевели в четырёхместную камеру, где уже сидели 25 человек. Спали по очереди, первые три дня их вообще не кормили — воду пили из-под крана, общались, подбадривали друг друга.
«Из 33 человек 32 были белорусы, один — активный оппозиционер, еще часть — сочувствующие, часть пришли посмотреть на протесты, а треть или даже половина — это случайные люди. Одного бурята забрали, когда он ехал с тренировки домой, просто за то, что он бурят. Хотя у него жена белоруска и пятеро детей. Другого, он прибыл из Орши — вышел с вокзала, увидел сигналящую машину и сфотографировал ее, за это и задержали. Большую часть задерживали просто за белую футболку. Белая футболка в Белоруссии вне закона. Все, кто был со мной — адекватные, дружелюбные ребята».
Помогали волонтеры. В первый же день в СИЗО Михаил получил передачу от неизвестного человека: «Мне пришла передача от „сестры“ в кавычках. Потом пришла передача от моего брата — он видел меня в списках, но не знал, жив ли я. Я был только на бумаге. Консулы бывали в ЦИПе каждый день, каждый день они выводили людей, но меня почему-то не забирали».
Михаил рассказывает, что несколько раз его вызывали на допросы следователи КГБ: «Они думали, что я боевик, составили маршрут всех моих передвижений по городу, спрашивали, имею ли я отношение к ЧВК „Вагнер“. Я предполагаю, что возможно, они специально не говорили дипломатам, что я в изоляторе, чтобы у них было время найти на меня что-то. Но они не могли ничего найти, потому что я обычный турист».
Чудом считает Михаил и то, что его ни разу никто не избил, при том, что на его глазах избиения происходили каждый день:
«Людей ставили к стене на колени и били по спине резиновыми дубинками. У нас в камере сидел человек со сломанной ногой — его вывели только на четвертый день».
10 августа камера начала пустеть — людей начали вывозить в тюрьму в Жодино. «Чтобы к следующим выходным разгрузить ИВС. Я как раз вернулся с суда — в камере оставалось четыре человека. Меня вывели в коридор, чтобы тоже везти в тюрьму, но тут мне повезло, попался один адекватный сотрудник ЦИПа. Я ему еще раз объяснил, кто я и как тут оказался. Он приказал своим все отменить, и отвести меня в камеру к иностранцам, сказал мне: «Завтра выписываем». Потом через несколько дней он пришел в камеру и извинился:
«Я тебе обещал, что тебя выпустят, извини не получилось, потому что у тебя стоит штамп: «На депортацию».
По словам Михаила, он довольно легко перенес все неудобства содержания в СИЗО и голод первых трех дней, и жару, но два раза ему было по-настоящему страшно: в первый раз, когда остался один в камере. А второй раз — в момент освобождения: «Я вполне ожидал что я в 23:30 выйду, а меня посадят в машину и увезут в неизвестном направлении. На этот случай у нас была договоренность с сокамерниками, что я выхожу, вижу машины и кричу им номер — они записывают и потом на бумажке передают волонтерам. Могла бы быть ситуация, что машина без номеров — и тут уж все…».
Когда Михаил вышел, то увидел машину с буквами CD (дипломатические номера), он, наконец, понял, что выберется живым.
Сотрудники МИД России помогли Михаилу добраться в указанный промежуток времени до границы. После выхода из изолятора, из вещей у него пропала флешка и тетрадь, в которой он вел дневник своих наблюдений. Вторую флешку со стертыми фотографиями он надеется восстановить — на ней фотографии и видео 8 и 9 августа.
«Я был крайне удивлен тому, что в Белоруссии представляет из себя милиция, ОМОН, внутренние войска — это особая каста. У них очень много власти в руках. Они считают себя высшей кастой, выше чем кто-либо. Из них никто никогда не представляется, никто никогда ничего не говорит. Это для нас, россиян, это странно что так бывает. А в Белоруссии странно, что бывает по-другому.
Мой одноклассник актер Владимир Божков говорит, что это норма. Есть микроавтобус без номеров, из него выходят люди без опознавательных знаков, берут и сажают тебя в микроавтобус. Это норма. Первого человека с номером значка я увидел на 6−7 день своего задержания, у человека на этаже", — рассказывает программист из Петербурга. Однако, Михаил говорит, что как был человеком аполитичным, так им и остается, только теперь тому есть причина: «Потому что в Белоруссии живут мои родные».
На прощание Михаил подарил корреспонденту MR7 грушу из дворика изолятора на Окрестина — все мы видели этот дворик в видеороликах в телеграмм-каналах. Родственники задержанных снимали видео, на которых было слышно, как в этом дворе избивали задержанных: «Их доставал нам „постоянный клиент ЦИПа“ — он там убирал территорию и ему позволяли собирать и приносить их в камеру. Груши очень вкусные».
