В России ежегодно пропадают около 15 тысяч детей, большинство — процентов 80 — находят живыми, около тысячи детей ежегодно погибает — спасатели, полиция, волонтеры находят только тела. Еще примерно 10 процентов от всех детей, кого ищут, не находят уже никогда. Эту статистику приводит поисковая служба «Лиза Алерт».
В Петербурге в 2018 году полиция приняла 2070 заявлений по безвестно ушедшими разыскиваемым детям (для сравнения — в 2013-м таких заявлений было полицейскими принято 1332). Конечно, число принятых заявлений — это не число пропавших детей. Дел о розыске детей в Петербурге в прошлом году было заведено 589, из них 289 разыскных дел на детей, как говорят полицейские, и 300 дел — на детей, пропавших из сиротских учреждений. В минувшем году трое из пропавших детей были найдены мертвыми.
Пропавшие дети — это всегда страшно. Что произошло с ребенком? Заблудился в лесу, потерялся в городе, украли его, сбежал из дому или из детдома, отправился на поиски лучшей жизни и приключений, стал жертвой насилия?
В Петербурге ситуацию обсуждали 24 мая 2019 года в приюте «Транзит», накануне Международного дня пропавших детей. Причем сосредоточились на том, почему дети убегают из дому и детдомов.
Специалисты общественной организации соцпроектов в сфере благополучия населения «Стеллит» провели исследование ста семей с детьми и подростками, который постоянно убегали из дому, поэтому их ставили на учет в комиссию по делам несовершеннолетних, вызывая туда вместе с родителями.
Анастасия Руппель, сотрудник «Стеллита», рассказала, что все дети и подростки говорили, что на заседании комиссии они испытывали страх и стыд, они не знали тех людей, перед которыми предстали на заседании. Такие же чувства испытывали и родители. Но глубинные интервью показали следующее: 67 процентов детей сообщили, что они подвергались насилию в семье, при этом 38 процентов родителей знали, что ребенок подвергается насилию. С этими семьями уже работали специалисты, которые в 27 процентах случаев знали о насилии в семьях по отношению к ребенку. Причем всегда, в ста процентах случаев, специалисты по социальной работе узнавали о случаях насилия по отношению к ребенку от одного из родителей, от матери, к примеру.
Дети никогда, подчеркнем, никогда не говорили педагогам, психологам или соцработникам о том, что с ними происходило и происходит в семье. Побеги из дома — это очень часто реакция именно на насилие.
Но когда поведение детей и подростков «разбирают» на комиссии по делам несовершеннолетних, то эта проблема зачастую никак не «всплывает», сосредотачиваются на поведении ребенка, чтобы он «исправился». Проблема насилия не решается никак.
Дети бегут из семей, дети бегут из учреждений. И число побегов из учреждений также увеличивается. По данным, собранным специалистами Государственного социального приюта для детей «Транзит», из социальных учреждений Петербурга в 2017 году было 270 побегов воспитанников, в 2018-м — уже 469, а с января по апрель 2019-го — уже 124. Собственно из «Транзита», через который проходят около 300 детей и подростков в год, ежегодно бывает около 12 самовольных уходов.
Почему бегут дети? Марина Рябко, руководитель «Транзита», очень обеспокоена ситуацией, говорит, что создана специальная рабочая группа, которая разбирается с каждым случаем, выезжает в учреждения, пытается понять, почему из одного бегут, а из другого вообще нет побегов, что, при прочих равных, тоже странно.
Взрослые люди — педагоги, соцработники, даже полицейские — говорили, что в ситуации с побегами детей Интернет портит дело — дети читают в Сети всякое-разное, девочки влюбляются в кого попало по Сети, бегут за своей «любовью», а потом их — избитых и изнасилованных — находят, если находят. И наркотики всякие разные подростки употребляют, про наркотики тоже в Сети пишут, там же и торгуют.
И что делать? Выступил протоиерей Максим, руководитель Координационного центра по противодействию наркомании и алкоголизму Отдела по церковной благотворительности и социальному служению Санкт-Петербургской епархии.
Много говорил о духовности, даже ввернул, что русские девушки подвержены блуду, раз соглашаются на добрачные связи, причем привел в пример студентку-мусульманку, которая сказала, что до брака надо быть девственницей. При чем тут убегающие из семей дети, осталось неясным. Зато священник по полной программе отрекламировал созданную в его отделе программу профилактики девиантного поведения среди молодежи «Фавор», где речь снова идет о духовности, о том, что счастье не в машине и не в карьере, а в духовности и семье.
Марина Рябко говорила о том, и это была самая здравая мысль, что надо всемерно поддерживать семью, пока она не стала падать, распадаться, заваливаться. Как можно раньше выявлять неблагополучие, объявлять семью в социально опасном положении, реально помогать, а не стыдить и не ждать месяц, как ныне предписывает законодательство. Потому что, когда находят 14-летнего подростка, не умеющего читать и писать, но исколесившего полстраны, и его маму с паспортом СССР, то что с ними делать, как им-то помочь жить по-другому?
Международный день пропавших детей отмечается ежегодно 25 мая, началась эта традиция в США в 1979 году, через пять лет там был открыт Национальный центр поиска пропавших и эксплуатируемых детей. В России этот день впервые отметили в 2012 году.
