«Блокада. Свидетельства о Ленинградской блокаде. Хрестоматия» будет представлена сегодня вечером в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме.
Книга издана в Москве в серии «Руслит. Литературные памятники XX века» при поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках программы «Культура России» издательским проектом «А и Б», существующим усилиями независимого издателя Ильи Бернштейна и возрождающим русские литературные памятники века минувшего.
Составителем хрестоматии стала Полина Барскова — поэт, прозаик, филолог, исследователь Ленинградской блокады. Полина — профессор университета Хемпшир-колледж в Амхерсте (США), в Петербурге бывает часто, как только представляется возможность приехать. Именно она издала в США «Written in the Dark» — книгу стихов, написанных в смертное время — зимой 1941−42 годов пятью блокадниками — поэтами и художниками Геннадием Гором, Дмитрием Максимовым, Сергеем Рудаковым, Владимиром Стерлиговым и Павлом Зальцманом.
Итак, хрестоматия, то есть издание, напрямую обращенное тем, кто старше двенадцати лет, кто учится, для кого блокада — далекое прошлое. Вопрос «как рассказать о блокаде тем, кто ее не пережил?» сейчас все чаще задают в Петербурге — и в связи с дискуссиями об исторической памяти и в связи с ситуацией с созданием нового Музея блокады Ленинграда. Не столь давно — в 2016 году — совместными усилиями Петербургской академии постдипломного образования и Музеем обороны и блокады Ленинграда (в бытность там замдиректора Милены Третьяковой) увидел свет научно-методический сборник статей «Как говорить с детьми о блокаде и обороне Ленинграда. Педагогические ресурсы, идеи и технологии». Но это — для педагогов, а вот собственно для школьников Хрестоматия под редакцией Барсковой — такое издание увидело свет впервые.
Книга построена по принципу прямых свидетельств переживших блокаду людей, но, как подчеркивает Полина Барскова, большинство выбранных свидетельств — авторства совсем молодых людей: «Поскольку хрестоматия адресована в первую очередь (но категорически не только) юношеству, нам представляется, что блокадный опыт и способы говорить об этом опыте их сверстников не оставят молодых читателей равнодушными». Кроме этих текстов, здесь, конечно же, свидетельства Лидии Гинзбург, Ольги Берггольц, здесь стихи, здесь хронология блокады и блокадный глоссарий — расшифровка значений слов, понятных каждому блокаднику, но совершенно неизвестных юным читателям.
На титульном листе хрестоматии составители и издатели книги поместили работу художницы Елены Мартиллы, которой в пору смертного времени было 18 лет, но которая ныне жива — живет в финском городе Котка, ее персональная выставка прошла в январские дни этого года в Петербурге. Выбор рисунка Марттилы, который стал графическим эпиграфом к книге, глубоко символичен — этот набросок, который удержала память художницы, увидевшей страшный сюжет на улице, называется «Не смотри». Мать и ребенок на улице заваленного снегом горда, по которому едет грузовик, полный мертвых, мать отворачивает голову ребенка — не смотри. Так художник-очевидец фиксирует попытку женщины защитить своего ребенка от ужасного зрелища, от которого, впрочем, людям, запертым в осадном кольце, было некуда деться — невозможно было «не смотреть». «В том трудном противоречии заключается не только внутренний конфликт очевидца трагедии, но и то, что переживает сегодняшний читатель, исследователь блокадных текстов, — пишет Полина Барскова. — Но если блокадник мог выбрать не смотреть, чтобы выжить, то каково оправдание нашего сегодняшнего нежелания смотреть? Сегодня мы не только и не столько защищаем себя, сколько обрекаем наше прошлое на исчезновение, а нас самих — на амнезию, которая, как известно, чревата искажением».
